

	Сегодня: 23 апреля 2024 г.

12 октября 2016 г.
Ноу Мутко

Александр Селифонов: «Бессеберг как-то сказал, что около тридцати процентов биатлонистов ? астматики»

10 марта 2009 г.

Старший тренер женской сборной России Александр Селифонов рассказал о своих жилищных проблемах и объяснил, почему в Москве так тяжело заработать на новую жилплощадь.

О старой однокомнатной квартире в Москве, которую получил тридцать лет назад: «Единственную комнату занимает дочка, а мы с женой квартируем на кухне. Лене 28 лет, в детстве она сильно болела… Словом, ей комната нужнее. Конечно, тесновато: чтобы разложить на ночь диван, нам с Таней приходится сдвигать стол, убирать стулья, но я уже привык. Спасает, что редко бываю в Москве, провожу дома пару месяцев в году, остальное время — на сборах да соревнованиях. Иначе, наверное, не выдержал бы.

Получил квартиру на 13-й Парковой в 78-м, когда сам бегал с винтовкой за общество «Динамо». Считайте, тридцать лет прошло… Нет, я не жалуюсь. Привык».

О том, реально ли заработать на новую жилплощадь: «Судите сами. После Олимпиады в Солт-Лейк-Сити мне заплатили 15 тысяч долларов — за победу Оли Пылевой и третье место в женской эстафете. В Турине девчата выступили гораздо успешнее, завоевав две золотые медали и столько же бронзовых, а премиальными я получил чуть больше десяти тысяч долларов. Правда, по итогам сезона дали солидный грант – 720 тысяч рублей. Но уже в следующем году и грант отобрали, и президентскую стипендию.

После Турина девчонки дружно родили – Ишмуратова, Медведцева, Зайцева, Ахатова... По сути, нам пришлось набирать новую команду, и на следующем чемпионате мира лишь Наталья Гусева взяла бронзу. Выступление сборной признали неудачным, тренеров на год лишили бонусов, посадив на голую зарплату, составляющую 10–12 тысяч рублей в месяц.

Это бюджетные деньги, сколько положено по тарифной сетке, столько и дают. Правда, из СБР в декабре перечислили три тысячи долларов, и Прохоров объявил, что так будет постоянно».

О том, доплачивают ли спортсмены тренерам: «Прежде отдавали десять процентов призовых за победы на международных соревнованиях, но по большому счету там делить особенно нечего. Премиальные биатлонистов на фоне заработков футболистов и теннисистов кажутся копеечными. Скажем, за первое место на этапе Кубка мира полагается 10 тысяч долларов».

О чемпионате мира: «Пхенчхан стал самым тяжелым чемпионатом мира в моей тренерской практике, хотя, скажем, и в 1999 году в Контиолахти пришлось несладко. В Финляндии неожиданно ударили такие морозы, что часть гонок перенесли в Норвегию, где оказалось теплее. Но тогда мы боролись с природными катаклизмами, а сейчас разбирались с проблемами иного свойства. Впрочем, и в прошлом сезоне был звоночек, когда у Тани Моисеевой в Эстерсунде вдруг возникли проблемы с пробой «А». Иностранная пресса и кое-кто из коллег тут же начали нагнетать обстановку, в наш адрес посыпались оскорбления. Но Татьяна настаивала на невиновности, мы потребовали вскрыть пробу «Б», и через день разговоры о допинге прекратились, со спортсменки сняли обвинения. Но что она пережила за это время?!

И в этом году нас сильно подкосили. Хотя история с Ярошенко, Юрьевой и Ахатовой пока не закрыта. Предстоит серьезное разбирательство».

О том, сломана ли карьера у наших трех биатлонистов, попавшихся на допинге: «Боюсь, да. Избежать наказания вряд ли удастся, маловероятно, что все вернется на круги своя. Впрочем, повторяю, вопросов слишком много, а доступной информации крайне мало».

Об ЭПО: «Деталей не расскажу, как говорится, не моя специализация. Знаю, что ЭПО — гормональное средство, а кровяным допингом называют процедуру с повторным переливанием спортсмену его же крови. Когда-то подобная манипуляция не попадала под запрет, и этим пользовались. Затем требования ужесточили…

Допинг, безусловно, зло, но, борясь с ним, важно не переусердствовать, меру знать».

Об астматиках, подчас бегающих по лыжне быстрее здоровых: «Тема деликатная, подобные сведения считаются секретными и официально не разглашаются. Почему? Медицинская тайна, забота о правах человека. Президенту IBU как-то задали вопрос в лоб. Бессеберг ушел от прямого ответа, лишь сказал, что около тридцати процентов биатлонистов – астматики.

В силу специфики болезни им разрешено применение препаратов, находящихся под запретом для прочих спортсменов. Допустим, человек использовал спрей, расширяющий бронхи и облегчающий дыхание, и буквально полетел по дистанции, выиграл у соперников на первых километрах пару десятков секунд. Порой этого хватает для победы», – рассказал Селифонов в интервью газете «Советский спорт».

Источник: Sports.ru